Второй раз за этот год вижу радугу. В первый раз она мелькнула и пропала, а сегодня прошел хороший такой "слепой" дождик, после которого почти на половину неба засветилась такая красота



А я до сих пор под впечатлением. Все таки не зря Господь как символ прощения показал Ною и его детям радугу. При взгляде на нее так легко на сердце становится.

Может потому так много одиноких, что ждут чего-то там... Нечто... А нужен просто верный друг на всю жизнь. Или я просто по себе сужу, потому что сама думала... всякие глупости думала. И только сейчас в голове начинает что-то поворачиваться.

Еще давно хочу сказать, какие у животных глаза разные. Вот кошки - у них всегда взгляд хищника. Как бы они не ласкались, как бы ни мурлыкали, в какой бы расслабленной позе не валялись, а все равно - горят в глубине глаз огоньки охотника, чувствуется собранность пружины, и мир вокруг воспринимается только как источник добычи.
Собаки, наши собачки... Сейчас я говорю только о наших собаках. Их пять, и у них у всех одно выражение - потрясающей преданности и легкой хитринки. У старых - поспокойнее, у молодых - живой, искристый, такой динамичный взгляд. Они смотрят на тебя, и как бы они до этого ни напроказничили, просто опускаются руки и рассерженность растворяется в небытие. О, этот собачий взгляд! "Хозяин!!!!" - полный восторга, восхищения, умиления и радости. Ты для нее всегда будешь самым лучшим. Самым-самым. Истиной в последней инстанции. Они очень близко принимают к сердцу все - похвалу и неодобрение, равнодушие и ласку, и никаких сомнений в том, что хозяин может ошибиться, что у хозяина просто плохое настроение, что он элементарно занят. Такие доверчивые, такие зависимые...
Коровки, коровушки наши. У них взгляд маленького счастливого ребенка - бесконечно добрый, бесконечно удивленный, распахнутый навстречу миру. Тоже доверчивый. Только это другая доверчивость, не та, что у собак. Собака верит, что ты прав, что ты всегда прав и иначе быть не может. А коровка верит, что ты добрый, что ты очень добрый, что ты хороший и не обидишь, что тебя можно понюхать, попробовать на вкус, что если протянуть мордочку, то ты обязательно погладишь и угостишь. И если ты просто прошел мимо, то какое всепрощающее удивление тебе вслед "Как? Разве такое может быть? Это просто недоразумение". Тогда чувствуешь себя последней скотиной, молча разворачиваешься, подходишь, проводишь рукой по широкой щеке и говоришь "Ну что ты, малыш, ты мой самый хороший". И тихий взгляд буренки отвечает "Я верю тебе". Такие чудесные наши девочки.
Теперь о любви всей моей жизни - о лошадках. Увы, сейчас я как-то живу без них. Поэтому расскажу по воспоминаниям. Как никак немало лет прошло на ипподроме.
Я не буду говорить про больных, и тех, кого в прямом смысле упахали. Взгляд этих бедных животных нельзя вспомнить без слез. В них боль, покорность, и - прощение. Именно от этого выражения прощения и разрывается сердце. Мы люди по натуре хищники. Нам надо перерасти самих себя, чтобы понять как это - простить своих мучителей. А у них это - от природы. Но хватит о грустном.
Основной контингент лошадей на ипподроме - это породистые жеребцы и кобылы в самом расцвете молодости и сил, т.е. начиная с двух и до пяти (максимум до шести) лет. У них тоже добрые глаза, но еще больше - они горячие. Озорные, радостные, с таким внутренним пламенем жизни, что и сам рядом с ними загораешься, становишься словно стрела на натянутой тетиве в полной готовности к полету. Это неземной взгляд, в котором перемешались - небо и зеленая степь, и буйный ветер, и орлиный крик в вышине. Это взгляд воли, радостной пьянящей свободы и неограниченных просторов. О, я никогда не понимала, как можно ездить шагом. Знала, что надо, есть моменты, когда в тренировке или после забега надо дать лошади отдышаться, надо ее прошагать, но мне это не нравилось. Сама молодая была, глупая. И потому моими любимцами были самые строптивые горячие товарищи, за которых никто не хотел браться. Мы с ними чувствовали друг друга, знали, что нам обоим надо, мы предавались полету и растворялись в беге, в ветре, в горячем дыхании и - в радости. Потому что это был такой восторг, что душа разрывалась от счастья. И мы действительно любили друг друга, и не могли друг без друга. А я, глупая девчонка, еще и нос задирала перед старшими - другим головы разбивают, а у меня вот, все получается. Конечно, вслух я такого не говорила, но думала однозначно. А еще лошадки также доверчивы. Безгранично доверчивы. Они вообще доверили нам самое дорогое, что у них есть - свободу. Они такие прекрасные и беззащитные. И если я еще хоть слово напишу, то точно разревусь от того, что мне их очень не хватает.
Вот такие мои поверхностные наблюдения за братьями нашими меньшими. Которые и правда как детки малые, так нуждаются в нашей заботе, защите и понимании.

Может, стоит так переименовать Дневник? Больше подходит к происходящему.

Вот сегодня ждем мы коровушек с пастбища. Должны они придти в 12 дня. Ждем, а их нет и нет, нет и нет. В половину первого пошли им навстречу, может, думаем, что по дороге случилось. До половины прошли - ни слуху, ни духу. До пастбища идти далеко, решили вернуться за велосипедами. В начале второго на велосипедах выдвинулись в сторону полей, на которых пасутся наши девочки. По дороге заехали на святой источник, напились студеной водички, умылись, приложились к иконочкам. И вот, милостью Божией, находим мы наше стадо в целости и сохранности спокойно себе пасущимся и даже не думающим, что надо домой и что пора дневной дойки. Пастух сладко спит себе в тенечке, видит десятый сон и этот сон точно не про дорогу домой. Ну ладно, Бог с ним, главное, что все живы и здоровы, и никто не потерялся. Обратно правда пришлось идти пешком через весь лес, велосипеды не бросишь, пришлось их еще тащить, а молодежь из телят все норовила с дороги свернуть в лесную чащу и там стоять - чесать шеи о стволы деревьев, приходилось каждый раз их оттуда выковыривать.
Вот так пришли мы домой в два часа, и бегом кормиться, доиться в темпе вальса. Кажется только сейчас дыхание наконец восстановилось.
Радует, что я уже достаточно восстановилась для подобных приключений. И реакция одна - большое облегчение, что ничего страшного ни с кем не случилось.

- Ты что несешь?
- Море
- Слушай, а зачем тебе море?
- Скоро зима, а я все один, да один
- А ты, как я - спать ложись. Проснешься - весна! Что тебе еще надо?
- Корабли...

Нашла сегодня сокровище на дайри, один дневник, который уже читаю второй час подряд и не могу оторваться. И дело не в том, что удовольствие какое (обычная жизнь, всякое бывает), или захватывающий сюжет (говорю же - просто жизнь), или человек хороший (хорошесть - понятие относительное), а что-то цепляет. Что-то неуловимое, пока неоформленное у меня в сознании (а я предпочитаю доверять интуиции, а не разуму), но это что -то рождает реальное желание пожать человеку руку и сказать - "Чаю хочешь?", а потом пригласить на прогулку по пустынной набережной, наполненной золотой листвой и шепотом волн. Хотя чай через монитор не передать, а набережная осталась в прошлом, но все равно, я мысленно жму руку человеку, сумевшему обыденным вещам придать необыденное очарование.

"Вчера несколькими подразделениями Галактической Жандармерии был разогнан несанкционированный Человеческий Марш. Небольшая толпа землян-националистов в несколько миллионов человек прошлась по улицам Москво-Сибирска, скандируя запрещенный лозунг "Земля - для людей!".

Как заявил мэр города, негоже нацистам разжигать межгалактическую рознь в нашей многоцивилизационной Галактической Федерации... "Мы будем неустанно и жестко расправляться с шовинистами и ксенофобами! Мы не позволим сеять вражду по отношению к гуманоидам неземных рас, проживающих на нашей гостеприимной и толерантной Земле!", - пояснил он корреспондентам."

*Кажется, мне стало понятно - все эти пусси и фемен - это просто "гуманоиды неземных рас"*

Есть нечто позитивное в том, когда болеешь. Во-первых, при работе без выходных, это возможность немного отключиться от дел, правда совсем не получается, но хотя бы так. А потом - сидишь весь расслабленный, укутанный в пуховые платки, пьешь горячий чай с лимоном и медом, а надо сказать, при температуре горячий чай с лимоном особенно вкусен. Можно основательно заняться вышивкой, а не урывками по 20 минут. Да и на улице кажется не так холодно, а наоборот - ветер очень приятно освежает разгоряченное лицо. Сделал кружок - и снова домой под платки да к кружке с чаем. Вот при всех этих плюсах вполне можно потерпеть минус заложенного носа и кашля. Жаль вот на всенощную не попасть и утром на литургию, все-таки ходячий источник заразы лучше держать подальше от общества.
Еще в который раз убеждаюсь, что нет светлее музыки, чем у Зои Ященко и Белой Гвардии. Правда некоторым не нравится ее вокал, но мне кажется что ее голос очень подходит к ее стихам. А для меня в этой музыке все - и печаль, и радость, и обреченность, и покорность перед жизнью, романтичность и озорство, а главное - это все без надрыва, без страсти, без драм и трагедий - все тихо и спокойно.



И фильм "Гордость и предубеждение" (по нему сделан клип) мне тоже нравится - сюжетом и потрясающей игрой актеров, красотой людей, костюмов, пейзажей и своей чистотой, ведь это так удивительно - во взрослом фильме про взрослых людей суметь избежать какой-либо пошлости и вульгарности, даже отрицательные герои показаны с уважением и состраданием. Вот за это я и люблю фильмы 30-60 летней давности, а сейчас это такая редкость.

Стихи - не люди, эпиграф - не близкий друг. Он потерял свою актуальность, и отошел в сторону, уступил место другому.
А вот прощаться с человеком - по живому резать.
Хотя, наверное, это спорный вопрос.

"Ты кто? Тут все я знаю лица".
"Мой край далек, и Дружба - в нем столица".

"Чем торг ведут, зайдя в такую даль?"
"Сдают сердца, взамен берут печаль".

"Сдавать сердца - невыгодный обычай".
"В краю любви не каждые с добычей".

"Найди покой, не жди благого дня".
"Спокойствие запретно для меня".

"Твоя стезя - явить свое терпенье".
"Горя, нельзя явить свое терпенье" .

"Стань терпелив, и в сердце будет свет",
"Хотел бы я... да вот уж сердца нет".

"Полно скорбей любви опасной дело".
"Чего милей любви всевластной дело?"

"Чего-нибудь страшишься в этой муке?"
"Лишь тягости мучительной разлуки"...

Сегодня почему-то эти строки напомнили мне 1793 год и пылающую пожаром Францию. И вспоминается казнь королевы Марии-Антуаннеты, вернее ее описание у австрийского писателя Стефана Цвейга -

"Жалкая телега, тарахтя, медленно движется по мостовой. Умышленно медленно, ибо каждый должен насладиться единственным в своем роде зрелищем. Любую выбоину, любую неровность скверной мостовой физически ощущает сидящая на доске королева, но бледное лицо ее с красными кругами под глазами неподвижно. Сосредоточенно смотрит перед собой Мария Антуанетта, ничем не выказывая тесно обступившим ее зевакам ни страха, ни страданий. Все силы души концентрирует она, чтобы сохранить до конца спокойствие, и напрасно ее злейшие враги следят за нею, пытаясь обнаружить малейшие признаки отчаяния или протеста. Ничто не приводит ее в замешательство: ни то, что у церкви Святого Духа собравшиеся женщины встречают ее криками глумления, ни то, что актер Граммон, чтобы создать соответствующее настроение у зрителей этой жестокой инсценировки, появляется в форме национального гвардейца верхом на лошади у телеги смертницы и, размахивая саблей, кричит: "Вот она, эта гнусная Антуанетта! Теперь с ней будет покончено, друзья мои!"

Ее лицо остается неподвижным, ее глаза смотрят вперед, кажется, что она ничего не видит и ничего не слышит. Из-за рук, связанных сзади, тело ее напряжено, прямо перед собой глядит она, и пестрота, шум, буйство улицы не воспринимаются ею, она вся - сосредоточенность, смерть медленно и неотвратимо овладевает ею. Плотно сжатые губы не дрожат, ужас близкого конца не лихорадит тело; вот сидит она гордая, презирающая всех, кто вокруг нее, воплощение воли и самообладания, и даже Эбер в своем листке "Папаша Дюшен" на следующий день вынужден будет признать: "Впрочем, распутница до самой своей смерти осталась дерзкой и отважной"

На громадной площади мертвая тишина, слышно лишь тяжелое цоканье копыт. И скрип колес. Десятки тысяч, только что непринужденно болтавшие и смеявшиеся, потрясены чувством ужаса, охватившего их при виде бледной связанной женщины, не замечающей никого из них. Она знает: осталось одно последнее испытание! Только пять минут смерти, а потом - бессмертие. Телега останавливается у эшафота. Спокойно, без посторонней помощи, с "лицом еще более каменным, чем при выходе из тюрьмы", отклоняя любую помощь, поднимается королева по деревянным ступеням эшафота; поднимается так же легко и окрыленно в своих черных атласных туфлях на высоких каблуках по этим последним ступеням, как некогда - по мраморной лестнице Версаля. Еще один невидящий взгляд в небо, поверх отвратительной сутолоки, окружающей ее. Различает ли она там, в осеннем тумане, Тюильри, в котором жила и невыносимо страдала? Вспоминает ли в эту последнюю, в эту самую последнюю минуту день, когда те же самые толпы на площадях, подобных этой, приветствовали ее как престолонаследницу? Неизвестно. Никому не дано знать последних мыслей умирающего.
Все кончено. Палачи хватают ее сзади, быстрый бросок на доску, голову под лезвие, молния падающего со свистом ножа, глухой удар - и... "

...Молитесь за тех, кто в бою до последнего стона.
Слезы королевы врагам никогда не узрить.
Не плачьте, не плачьте, растоптаны ваши знамена.
Не верьте, не верьте, величия не воскресить.

Закатное золото будет стекать по решетке.
Обвиснув на ржавых цепях, ты упрямо смолчишь.
Помилуй, Господь, помоги королеве-сиротке.
Верни на мгновенье вечернюю мирную тишь.

Молитесь, миледи, ступив на ступень эшафота.
Слезой королеве негоже заканчивать путь.
Не верьте, не верьте, такая уж ваша работа.
Не плачьте, не плачьте, пред тем, как навеки уснуть.
(Л.Смеркович "Скади")