Висит на гвоздике потертый шерстяной плащ темно-зеленого цвета. Ему немало лет, но он все еще прочен, и кажется, что он просто отдыхает перед новой дорогой. Этот плащ, добрый друг, столько раз он согревал в осенние туманы, укрывал от предрассветной прохлады. В конюшне застоялся и раздобрел рыжий конь. Отвык он уже от узды и седла. Как два старых ветерана выходим мы с ним на луг за деревней, пройдемся до речки и потихоньку возвращаемся домой. Верный товарищ, не всхрапнет он, не забьет вдруг копытом, не потревожит память, не нарушит нашего тихого покоя. Говорю с ним, но никогда о пройденных дорогах, о пережитых вместе приключениях, о горячей скачке наперегонки с ветром. Сладкий овес, да свежее сено, да новые полы в конюшне - насущные заботы, мелкие вопросы быта. Растолстел мой рыжий Кастор словно добрый бюргер, словно всегда так и жил, сыто и покойно. Но отчего мне кажется, что он будет рад стряхнуть эту тихую дрему, что он скучает по крепкой руке на поводе, по ветру в гриве и звонкой рыси? Может, мне это только кажется, что в глубине иссиня-черных глаз вспыхивают и гаснут огненные звезды.
В душе тоже, как звезды, вспыхивают и гаснут неясные предчувствия. Ночной ветер трогает край кружевной занавески, трепет нового проходит по натянутым струнам. Легкая мелодия, забытый напев то ли в голове, то ли в последнем отблеске заката, то ли в углях камина. Как долго я сомневался, как долго думал и все надеялся приручить себя к спокойному и правильному существованию. Прекрасная жизнь, я совсем перестал верить обманчивым твоим обещаниям, а ты снова зовешь и обещаешь новые открытия и познания, новые дела и свершения. Обманешь ведь, снова ускользнешь, засмеешься "Не то, не то..." и оставишь только новые вопросы и новые оправдания. Насмешница жизнь, в какую игру ты играешь? Что тебе до человека? Зачем ты опять стучишь в мою дверь и зовешь и обещаешь, что там ждут и надеятся, что там я нужен больше, чем здесь? Почему мне так хочется тебе верить?
Совсем потемнело за окном небо, облака на горизонте сгущаются в мрачную тень. Мне бы дойти до конюшни, обнять за горячую шею своего рыжего, спросить, что он чувствует, тревожит ли его то же неведомое, что и меня, успокоиться от его дыхания и уснуть там же, на теплой соломе. Но я не пойду. Я снова буду сидеть до полуночи в темноте и тишине весенней ночи, а потом лягу в холодную кровать и тотчас усну без снов. Я знаю, что тревожное неведомое еще ближе подошло к двери. Я уже знаю, что мне надо просто его дождаться. Совсем недолго.