СЛОВО В ДЕНЬ СВЯТОГО БЛАГОВЕРНОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГОМы собрались сегодня, братие, для духовного празднования в честь святого благоверного князя Александра Невского. Но многие ли вполне отчетливо сознают, в чем состоит смысл и значение этого празднования? Одни, например, при мысли о праздновании сем вспоминают прежде всего о том, что святой благоверный князь Александр Невский сам побеждал врагов нашего отечества, а потому, думают они, доселе к нему следует обращаться с молитвою более всего о том, чтобы он споборствовал нашему отечеству в бранях и ныне. Другие, вспоминая, что святой благоверный князь Александр занимался государственно-общественной деятельностью, склонны сосредоточивать все внимание на этой стороне его деятельности. Но многие ли знают о том, что лежало в самой основе жизни и деятельности святого благоверного князя?
читать дальшеЕсли мы приведем себе на память, что более верою и молитвою, чем воинством, побеждал святой благоверный князь врагов своих, подготовляясь к победе молитвою, постом и причащением Святых Тайн, если вспомним, что, имея всю возможность и множество поводов на княжеском престоле угождать себе самому, святой благоверный князь предпочитал быть отцом для граждан своего отечества, миловать нищих, вдов и сирот, что он, скончав земной подвиг, несенный им ради блага отечества, преимущества княжеского достоинства легко сменил на схиму, — то нам будет ясно, что жизнь святого благоверного князя являет в себе множество отблесков духовного образа того же самого «нового человека, который обновляется по образу Создавшего его» (Кол. 3, 10), каковой образ носили все вообще святые, в особенности же воплотили преподобные мужи, обитатели пустынь. У них научился многому святой благоверный князь Александр; у них учились и учатся, по крайней мере чрез писания их, едва ли не все общественные деятели, хранящие заповеди Христовы (например, привлекший особенную народную любовь святитель Иоанн Златоуст). О нашем долге уяснить себе черты этого духовного лика преподобных, напечатлеть их в умах и сердцах и по мере сил наших воплотить их в своей жизни — вот о чем напоминает нам ежегодное духовное празднование в честь святого благоверного князя Александра.
Услышав это, быть может, кто-либо подумает: «Неужели же и ныне нужно идти в пустыни, чтобы учиться у преподобных?» Конечно, пустыня есть истинное и лучшее училище для желающих жить по духу Христову, ибо там более всего заботятся, всю жизнь свою посвящают тому, чтобы воплотить в себе образ Христов. У преподобных мужей должны бы были учиться и современные люди жизни духовной, ибо существо духовной христианской жизни одно во всех святых, так как нет особой религии для князей, для священников, мирян, воинов и различных общественных деятелей. Но если жизнь современного человечества слишком далека от того, чтобы увидеть в пустыне училище жизни, то обратимся к тому, что ближе нам, обратимся хотя бы к нашим писателям, которые являются для нашего общества главными руководителями мысли и даже жизни, и посмотрим, не найдем ли мы и у них сознательного или хотя бы невольного преклонения пред величием духовного лика преподобных и не отблеск ли этого лика в их духовном образе, отразившийся на художественном таланте этих писателей, увеличил силу общественного их влияния?
Не будем говорить о таких писателях, как Гоголь и Достоевский, Глеб Успенский, из которых первый с великим благоговением прелонялся пред религиозным идеалом жизни (смотреть особенно «Переписку с друзьями»), так что последние годы жизни его за неумеренное будто бы преклонение пред религиозным идеалом даже представляются многими в мрачном свете, а второй как бы переродился в каторге от чтения Библии, в своих писаниях проводил чисто христианский идеал и сам в Петербурге, в церкви Знамения Пресвятой Богородицы, нередко молился на коленях со слезами, третий причислял святителя Тихона Задонского и ему подобных к истинной народной интеллигенции («Власть Земли»).
Не будем останавливаться и на Льве Толстом, который не хочет признать ни науки, ни искусства самих по себе, если они отрешаются от религии; который говорит (в самообольщении, конечно), что живет единственно для Бога, для исполнения, как он выражается, воли Того, Кто послал его в мир. Остановимся на тех писателях, любимых нашим обществом, у которых, кажется, менее всего можно встретить преклонение пред подвижниками религиозного идеала.
Так, Салтыков-Щедрин говорит, что Евангелие возбудило в нем много совершенно новых мыслей: «Оно посеяло в сердце моем зачатки общечеловеческой совести и вызвало из недр моего существа нечто устойчивое, свое, благодаря которому господствующий жизненный уклад уже не так порабощал меня... Я вышел из состояния прозябания и начал сознавать себя человеком. Право на это сознание я переносил и на других. Доселе я ничего не знал ни об алчущих, ни о жаждущих и обремененных, а видел только людские особи, сложившиеся под влиянием несокрушимых порядков вещей; теперь эти униженные и оскорбленные встали предо мною, осиянные светом, и громко вопияли о прирожденной несправедливости, которая ничего не дала им, кроме оков».
Лесков любил молиться наедине, крестился, когда выходил из дома, и в объяснение этого говорил: «Крест напоминает Того, Кто пострадал на нем... Поминать Христа следует чаще, чем мы это делаем». Лесков говорил, что «хочется ему скорее перейти в иной мир», где будет «лучше». «Дух мой растет и крепнет. Он уже теперь (пред смертью) освобождается от земной оболочки и рвется более совершенным к Творцу вселенной. Это моя религия.,. без религии нет и нравственности... нельзя нравственность создавать без религии: на чем вы ее оснуете?..»
Чехов не любил положительно и определенно высказываться о Боге и вообще о вопросах религиозной жизни. Но и он с заметным сочувствием останавливается в произведении «Мужики» на событии, когда по селу носили Живоносную. Это событие было истинным праздником в селе, все испытывали особенное возвышенное настроение, увидели, что еще не порвана окончательно связь земли с небом и возможно просвещение оттуда земной непроглядной жизни деревни.
В другом произведении («Моя жизнь») Чехов говорит: «В самом деле, были (в жизни мужиков) и грязь, и пьянство, и глупость, и обманы, но при все том, однако, чувствовалось, что жизнь мужицкая в общем держится на каком-то крепком, здоровом стержне. Каким бы неуклюжим зверем ни казался мужик, идя за своей сохой, и как бы он ни дурманил себя водкой, все же, приглядываясь к нему ближе, чувствуешь, что в нем есть то нужное и очень важное, чего нет, например, в Маше (дочери инженера) и в докторе (Благово), а именно: он верит, что главное на земле правда и что спасение его и всего народа в одной лишь правде, и потому больше всего на свете он любит справедливость».
Наконец, Горький, хотя многих из своих героев выводит безрелигиозными и даже восстающими против Бога, но и он останавливается пред существованием в человеке совести, не замолкающей даже на крайней ступени падения человека (рассказ «Тоска»), говорит, что «человек всюду носит в себе Бога... Я пришел снизу, со дна жизни, оттуда, где грязь и тьма, где человек еще полузверь, где вся жизнь — только труд ради хлеба... но и там сверкают на солнце неоцененные алмазы великодушия, ума и героизма, и там есть любовь и красота... в крупицах, в малых зернах, да! — но есть». Не говорим уже о таких типах, как Лука странник («На дне»), в которых Горький еще более приближается к народному идеалу истинного человека.
Итак, если чтимые нашим обществом писатели или сознательно, невольно преклоняются пред религиозным идеалом Евангелия, пред народным идеалом, а этот последний есть идеал преподобных, то пусть и из нас никто не считает религию лишь одною из числа тех обязанностей, которые исполнить требуется общественными приличиями или необходимостью; пусть религия, вера во Христа будет для нас действительно тем, чем всегда сознательно или хотя невольно признавали ее и лучшие наши писатели, то есть основою нашей жизни, глубочайшим жизненным нервом, управляющим всеми ее движениями.
Приложим заботу к тому, чтобы хотя изредка, хотя временами сердце наше согревалось для любви к Богу, во время молитвенных собраний и в различных случаях жизни приходило оно в умиление! И как вера святого благоверного князя Александра и других святых «побеждала мир» (1 Ин. 5, 4), так пусть побеждает она и в нас «мир» со страстями его, да одушевляет на подвиги любви и на исполнение заповедей Христовых! Аминь.
Священномученик Фаддей (Успенский)
@темы:
С Праздником, родные!
У нас в городе восстанавливают храм св. Александра Невского. После революции его разрушили, но, благо, сохранились чертежи. И по ним его строят заново. Уже купол сверкает так, что видно отовсюду. И улице Розы Люксембург вернули историческое название Александра Невского (правда, таблички висят забавно: на одних написано "ул. Розы Люксембург, ист. назв. Александра Невского", а на других - наоборот) ))))
Вот такой он был:
А такой сейчас (его еще не достроили)
С праздником!
Слава Богу, что потихоньку все возвращается.
Забавно, разрушать, называть улицы именами вдохновителей разрушения, а потом удивляться, что плохо живем - правительство плохое, народ плохой, молодежь плохая. И все у нас ужасно.
А в это время кто-то не возмущается, а потихоньку храмы восстанавливает.
Эх, а ведь какую красоту сломали...
А как же иначе! Ты вспомни слова Интернационала.
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим
Чем мы и занимались в первой половине прошлого века. Рушили до основания и строили поверх.
Вообще, у меня не укладывается в голове, как можно было разрушать красоту. По-моему, это не люди делали...
как можно было разрушать красоту.
Монархию свергали для того, чтобы построить страну атеизма. КПСС была у власти. Они боялись того, что дети заинтересуются этой красотой. Того, что повернут головы и замедлят шаг, проходя мимо храма в школу. Захотят войти и постоять. Присоединятся к молитве. Не дай Бог, поговорят со священником или верующим. Новыми святыми стала верхушка КПСС и пионеры-герои типа Павлика Морозова. Нетленными мощами стал Владимир Ильич Ленин. Крестным ходом страны — демонстрации и парады. Куда должны были идти все предприятия и ВУЗы. Постным днём стал "четверг-рыбный-день". Пятидневка вместо семи дней недели, чтобы стереть идею воскресения как особого и праздничного дня (это не получилось. Почему большевики не рискнули изменить наименование дня? Большая загадка истории). И.т.д. Полный переворот.
И ведь присоединялись!
Новыми святыми стала верхушка КПСС и пионеры-герои типа Павлика Морозова.
Ну, Павлик Морозов был всего лишь жертвой системы. Он был всего лишь мальчишкой, он искренне верил в то, что делал, а его замучили.
Вообще, хочу сказать, что даже тогда, когда рушили храмы, времена были не такие страшные, как сейчас...
Как эти годы жили Морозовы, толком неизвестно, но через десять лет случилось неожиданное: Трофим Морозов бросил Татьяну и ушёл к новой жене – молодой и весёлой Нинке Амосовой.
Уход из семьи Трофима сильнее всего сказался именно на Пашке, на него теперь легла почти вся тяжесть домашней работы. Ведь он был теперь старшим мужчиной в семье, а мать была плохой помощницей. Забот же у Пашки теперь было много: надо было кормить корову и лошадь и заготавливать для них корма, надо было регулярно убирать навоз, надо было заниматься заготовкой дров. Пятнадцатилетнему Пашке жилось тяжело и голодно, и он попытался вернуть отца в семью, угрожая Трофиму доносом. Они с матерью полагали, что Трофим испугается доноса и вернётся в семью.
Последовала ссора отца с сыном, после которой и появился исторический донос Пашки, простите, Павлика Морозова.
Сам ли он до этого додумался, или мать подучила – мы не знаем.
Татьяна Морозова утверждала:
"Павлик надумал, я не знала, он со мной не советовался".
Однако на суде Трофим Морозов утверждал, что это Татьяна подучила сына донести на него.
Как бы там ни было, но донос на Трофима Морозова возник после его ухода из семьи, а вовсе не в результате обострения классовой борьбы в деревне.
Это уже позже советские писатели подробно описали в своих книгах, как сын кропотливо собирал компромат на отца, осторожно подглядывая за ним и его антисоветской деятельностью. На самом деле, такой возможности подглядывать за отцом у Пашки не было, так как Трофим с ними просто не жил".
Короче, дата рождения Павла не установлена точно. В момент доноса ему было от 11 до 15 лет.
Может, и так. Но подростки в таком возрасте вообще склонны к необдуманным поступкам. Но, мне кажется, мучениями, в которых он умер, он искупил свою вину.
Просто, мне не нравится, что из ребенка сделали символ предательства.
Что Вы!
Бэтменомгероем и каждый пионер СССР старался или должОн был быть похожим на него. Если родители настоящего пионера делали чего-то не то и шептались на кухне о чём-то антисоветском... Или слушали Радио Свободы... Ага. Надо было подумать: как на моём месте поступил бы Павлик?))))))Наверное. Но 80-90% информации за то, что его отец был председателем сельсовета. Не хухры-мухры. В то время донос на любого человека в ЧК (а это страшная вещь была и синоним гестапо, грубо говоря) означал либо долгую каторгу, либо расстрел. Обвинить председателя сельсовета в антисоветчине... Это только младенец мог не сообразить последствий. Павлик не был младенцем.
Наталь,а откуда ты это все знаешь?
Наташа, мне же сорок лет. Я была октябрёнком, пионером и комсомолкой. Биографии пионеров-героев читала с младых ногтей.
Ты не поверишь, но в 10 лет я была в Мавзолее. И на подходе ко входу трепетала от мысли, что наконец-то увижу дедушку Ленина.
Не пОняла.
ты специально потом искала информацию про жизнь "героев"?
Не так, чтобы специально. Я же не историк. Но читала и читаю с огромным интересом. Особенно про семью Ульяновых и систему детских коммун (но по ходу и про пионеров-героев, и про всех прочих).
ага, только вот я никак не пОняла, кто же все таки Павлик - обиженный ребенок (уход отца из семьи к другой - это больно, желание мести вполне понятно), сознательный гражданин общества или все-таки предатель родного отца?
истему детских коммун
а что это за система?
Ну какой сознательный гражданин общества может быть в 11-15 лет? Павел был подростком. Отроком по церковному.
желание мести вполне понятно
Одно дело желать мести и зла человеку. Другое — совершить злой и непоправимый поступок. Это разные вещи. Одно дело хотеть дать в ухо однокласснику. Другое — подойти со спины и врезать.
а что это за система?
Может, как-нибудь напишу пост. Это связано с именами Дзержинского и Макаренко. Я с детства увлечена этой темой))))))
Плохо поступил Павел, но учитывая время и что тогда творилось, он выходит как продукт сложившейся системы, или ее жертва. Смотря под каким углом смотреть.
Ну, жертва системы — это его отец. А Павлик и его брат Федя — жертвы односельчанина. Их же убил какой-то уголовник или тот, по кому тюрьма плакала. Зарезать двух детей может только нелюдь. В смерти Павлика система не виновата.
И все же, мне кажется, Павлик этой смертью искупил свой грех.
это смотря с какой мыслью он умер. Висело два разбойника на кресте, но только один услышал "Ныне будешь со Мною в раю". Но надежда, конечно, есть.
Ведь если бы эта ситуация сложилась в селе, где есть храм и батюшка...
А мы не знаем об этом моменте ничего. Это сложно — узнать всё. Там же было село белорусских переселенцев. Был какой-то свой уклад и пр. Был там батюшка или не было?